Многие интерпретировали строительство дамбы «Возрождение» как существенное развитие событий в борьбе за региональное лидерство на африканском континенте между Египтом и Эфиопией. Основанием для этого стала внушающая страх историческая версия, согласно которой борьба между двумя странами становится очевидной только в «критические переломные моменты» исторического развития, и за ней на самом деле скрываются глубокие цивилизационные преобразования.
Соперничество между двумя странами на протяжении сложных и противоречивых вех многовековой истории прошло через различные этапы: «от поиска компромиссов и союзничества, до жесткого противоборства и напряженности». Но никогда ранее оно не доходило до столь открытой конфронтации и не приближалось так близко к грани, за которой уже может стоять угроза прямого военного столкновения как сейчас. Также и Судан не выступал в качестве слабого посредника, а Эритрея – активного игрока, как это происходит в настоящее время.
Сегодня мировое информационное пространство практически ежедневно наполнено сообщениями и аналитикой различного уровня о развитии египетско-эфиопского конфликта или даже кризиса. Видимой и очевидной причиной нынешнего двустороннего конфликта, в который напрямую вовлечен Судан, называют непримиримые разногласия сторон вокруг сроков и параметров ввода в эксплуатацию эфиопской гидроэлектростанции «Хидасэ» (Возрождение –перевод с амх. яз.) или «плотины тысячелетия», как в январе 2011 года ее назвал Мелес Зенави на встрече с министром ирригации Судана.
Но есть то, что отводит вопрос с плотиной на второй план и дает понять, что на самом деле происходит — регион «заглотил кусок больше, чем он сможет осилить», и пути урегулирования внутренних конфликтов в его странах снова начали давать трещины.
Здесь следует отметить, что неразумно политически связывать вопрос о плотине «Возрождение» с ходом трагических событий в Эфиопии и возобновляющимся с конца 2020 года конфликтом. Однако Египту, Судану и странам бассейна Красного моря необходимо обратить внимание на то, что последствия этих драматических событий могут оказаться более опасными, если что-то пойдет не так, чем строительство плотины.
Ввиду своей истории и географического расположения эти две силы исподволь обрели влияние, в котором они соперничают и который для них как воздух. Оба уникальных государства обладают явными элементами лидерства, с исторической и современной точки зрения. Они считаются одними из важнейших центров развития культуры древнего мира, и каждая из них внесла свой вклад в формирование мировой цивилизации и установление связей с ней. Они развивались в трансформирующем, влиятельном и богатом цивилизационном и духовном контексте.
Египет, который может похвастаться яркой на протяжении семи тысяч лет цивилизацией, принял Александрийскую православную церковь, а затем планомерно развивался, став сердцем арабского мира и хранителем формирования традиционной исламской веры. Он находится на стыке двух культур и двух или трех цивилизаций, и благодаря своим традиционным преимуществам ему удалось распространить свое влияние на арабский мир и испытать обратную связь со стороны Ближнего Востока. В связи с этим не случайно штаб-квартира Лиги арабских государств находится в Каире с сороковых годов до сегодняшнего дня. Даже когда она была переведена в Тунис после Кэмп-Дэвидских соглашений, она переехала обратно туда по коллективным инициативам.
С другой стороны, Эфиопия традиционно известна как Аксумское царство, взаимодействующее с Иерусалимом и Византией. Она известна также своими королевствами, которые приветствовали мусульман на своей земле перед их отправлением в Ясриб, и плато, сохранившими непростую историю, пересекающуюся с православным христианством во главе с египетским «Абуна», назначавшимся Папой Александрийским до 1959 года. К нему обращался каждый император, который хотел восстановить свою власть, вплоть до Менелика II, предки которого принадлежали к семитской династии, которая гордилась своими «соломонскими и балкискими» корнями. Все жители низин подчинялись ему как султану Амхары и лицу, вершающему дела подвластных ему объединенных королевств. Поэтому не удивительно, что Аддис-Абебе, где находилась штаб-квартира Организации африканского единства, в разгар событий холодной войны в 1963 году, удалось получить титул столицы Африки, и даже после ее метания между политическими лагерями после холодной войны она снова завоевала этот титул в 2002 году, став столицей Африканского союза.
Эфиопская история, знакомая только узкому кругу людей, оставалась неизвестной для чужаков, в связи с ее языковой принадлежностью, с тем, что она стала отражением африканской хитрости или скромности, или жертвой философии современного подхода к составлению летописей истории древнего мира, как к «пустой земле, без хозяина», история которой начинается с колониализма или завоевания и умирает с ним, или, возможно, правителям Эфиопии, представителям Соломоновой династии, была нужна загадочная легенда, в то время как египетская (официальная) история жива, благодаря взаимодействию, самоутверждению и подтверждению своей подлинности.
Египтяне играли ключевую роль в истории пророков Моисея и Иосифа и были частью путешествия Святого Семейства, они унаследовали веру пророка Мохаммеда, в то время как эфиопы придерживаются истории, которая гласит, что Менелик I был сыном Соломона и царицы Савской (Македы или Балкис) и что его сподвижники участвовали в строительстве храма Соломона в Иерусалиме. После прихода Христа они приняли христианство в 60 году нашей эры, образовали первую раннехристианскую империю во время правления царя Эзаны до 360 года и приняли сподвижников пророка Мохаммеда до его переселения в Ясриб.
И когда люди говорили, что Египтом все еще правит албанский, т.е. неегипетский император и что жрецы Эфиопии не являются эфиопами, цивилизационный дух географии этих стран ярко проявлялся, давая понять: «Культура страны сильнее ее правителей, а находчивость ее народа велика». Тот, кто сидит на престоле: «носит мантию и корону, которые его и идентифицируют». Так, правители сохраняют образ своего народа.
На протяжении всей истории в этих двух странах существовали структуры (и королевства), обладавшие элементами и основами государства, такие как архивы, армия, договоры, государственные счета, власть, которой подчиняются народы разных национальностей. Однако они при этом основывались на двух столпах: «религия и король». В то время большая часть остальной Африки была еще неизвестна, и ее народы все еще жили в догосударственных клановых социальных структурах, имевших специфичность, несовместимую с идеей государства, каким мы его знаем.
Обе страны являются крупнейшими на континенте и сопоставимыми как по площади территории (Египет — 1 010 000 кв. км, Эфиопия – 1 104 000 кв. км), так и количеству населения (Египет- ок. 100 223 000 чел., Эфиопия – ок. 113 550 млн. чел.).
История становления Эфиопской империи и почему она не стала колонией Запада
Теперь несколько подробнее остановимся на рассмотрении истории становления и развития Эфиопской империи, а также анализе отдельных аспектов внутриполитической обстановки современной Эфиопии.
Наиболее важным в древней истории Эфиопии является период с 1–4 вв., когда на севере этой территории последовательно происходило становление автохтонной цивилизации – Аксум (или Аксумское царство). Именно она явилась истоком и базой формирования эфиопского государства.
В IV в. в Аксуме утвердилось христианство. При этом, местные христианские общины подчинялись митрополии Коптской церкви. Принятие аксумитами христианства и осознание эфиопами своей прямой преемственности от великого Аксума — чрезвычайно важный, стратегически значимый момент.
Без учета этого нельзя правильно оценить ни один из важнейших аспектов не только внутренней и внешней политики этой страны, но нельзя понять ни сути, ни смысла и культурного кода эфиопских народов и политических элит.
Роль христианской религии в формировании, развитии и укреплении эфиопской государственности невозможно переоценить. Особенно это относится, конечно, к периоду восстановления и расширения Эфиопской империи после упадка великой древней империи Аксума.
Известный африканист и эксперт в эфиопской истории Ричард Гринфилд абсолютно справедливо отметил, что «современная Эфиопия является логическим наследником традиции древнего Аксума». При этом христианство играло важную роль в обеспечении и оправдании политики имперского превосходства над окружающими туземными территориями, в ходе походов эфиопских войск, подчинивших себе ряд прилегающих территорий. Самым крупным из них было завоевание эфиопским императором Менеликом II в 1987 г. приграничного с Эфиопией крупнейшего царства Каффа, которое просуществовало до этого независимо почти шесть столетий. Мы еще вернемся к этому аспекту. Религиозная составляющая играла и играет роль в выстраивании взаимоотношений с внешним миром, где соседний Судан и граничащий с ним Египет всегда были в центре внимания и эфиопской империи и пришедшей ей на смену Эфиопской республики. Даже что касается Эритреи, представители Фронта освобождения Эритреи отказались от варианта конфедерации и встали на сторону мусульман, выбрав независимость, узнав, что во время правления Менгисту царило насилие амхарцев-христиан, тем самым этническая принадлежность восторжествовала над вероисповеданием.
В историческом контексте развития стран Африканского континента у Эфиопии есть ряд существенных особенностей. Прежде всего это тот факт, что Эфиопия или ее центр – единственная страна, которая не была колонизирована Западом. Действительно, все соседние государства региона были колонизированы практически в одно и то же время. Египет захвачен в 1882 г. Англией. Эритрея начла колонизироваться Италией также с 1882 г. и через восемь лет стала полноправной итальянской колонией. Сомали была разделена между Англией, Италией и Францией в период с 1884 – 1888 гг. Судан также попал под влияние Англии, которая в 1899 г. подписала с Египтом соглашение о совместном управлении в Судане (англо-египетский кондоминиум). С территории Судана англичане в 1886 г. захватили и колонизировали соседние с Эфиопией Кению и Уганду.
Почему же Эфиопия избежала участи практически всех других стран Континента и не только не подверглась Западному колониализму, но и смогла значительно расширить свои границы, фактически превратившись в империю? Более того, Эфиопской империи удалось просуществовать вплоть до 1974 г., когда империи во всем мире пали. Ряд историков считают, что одной из причин этого стало желание Запада подчинить себе Египет и оказать давление на другие арабские страны Красного моря. Это мнение использовалось для оправдания нежелания американского лагеря поддержать Сомали при Сиаде Барре в 1977 году во время ведения им борьбы против коммунистического правительства поддерживаемого Москвой Менгисту в разгар холодной войны. Данное утверждение гласит, что «отсутствие поддержки со стороны Запада объясняется тем, что США и их союзники выступали против распада эфиопского государства, которое, независимо от правящего режима, должно враждовать со своими арабскими соседями, чтобы противостоять их мечте превратить Красное море в «арабское озеро»». Это мнение оправдано, но оно не отражает всей картины.
Существует и другая точка зрения, согласно которой естественным и главным движителем колонизаторского захвата Африки странами Запада являлись потребности экономического развития тогдашних мировых лидеров, прежде всего Англии, Франции, Италии и Германии, которые активно участвовали в битве за раздел Африки до первой мировой войны. Между ними развернулась основная борьба за Африку. При этом для Англии, являвшейся крупнейшей морской и торговой державой, первостепенным было обеспечение собственного доступа и контроля над важнейшими транспортно-логистическими путями. Кроме того, Англия была мощной индустриальной державой, растущие потребности которой в различных видах сырья и ресурсов, во многом удовлетворялись за счет африканских стран. В этой связи Лондону необходимо было надежно обеспечивать связи со своими владениями, разбросанными по всему миру. Его политика в Африке, в том числе приоритеты выбора целей для колониального захвата определялись событиями, происходившими не только в Африке, но и в других частях мира, казалось бы, напрямую не связанных с африканской колониальной повесткой.
Так, планы овладения Нилом и странами Нильского бассейна, прежде всего ключевой страной региона — Египтом созревали в Англии в прямой связи с двумя событиями, относящимися к шестидесятым годам 19 века: гражданская война в США и открытием Суэцкого канала. Война между Севером и Югом в США (1861-1865 гг.) нарушила подвоз в Англию американского хлопка. С этого момента английская хлопчатобумажная промышленность была вынуждена переориентироваться на хлопок, выращиваемый в Египте. Ливерпульская хлопковая биржа и текстильные фабриканты Манчестера требовали увеличения объемов импорта египетского хлопка. Однако, для бесперебойных поставок хлопка из Египта во все более возрастающих количествах требовалось обеспечение доступа и надежного контроля путей транспортировки египетского сырья на английские фабрики. Самым быстрым и простым транспортным коридором являлся построенный Францией Суэцкий канал (был открыт для судоходства 17 ноября 1869 г.). Этот канал не только стал кратчайшим путем из Европы в бассейны Индийского и Тихого океанов, но и создал условия для дальнейшей колониальной экспансии Англии в Восточной Африке. С учетом того, что Британская империя контролировала огромные территории, разбросанные практически по всему миру, Суэцкий канал имел для Лондона первостепенное стратегическое значение. Англия не намерена была мирится с тем, что важнейший для нее транспортный узел находится под контролем главного соперника в лице Франции, и давно вынашивала планы установления над Суэцким каналом собственного контроля и единственным надежным способом для этого с точки зрения англичан являлся захват Египта. Воспользовавшись тяжелым финансово-экономическим положением Египта, английское правительство выкупило у египетского правителя Исмаила Паши принадлежавшие ему 45 процентов акций коммерческой компании, контролировавшей Суэцкий канал. После этого «Всеобщая компания Суэцкого канала» перешла под фактическое управление Англии и Франции, а Египет был отстранен от управления. Однако на практике Англия поэтапно шла к полной узурпации прав на управление каналом. Решающим аккордом, закрепившем за Лондоном этот важнейший мировой транспортный коридор стала прямая военная оккупация Египта в 1882 г.
Более того здесь следует выделить еще один исторический факт, а именно желание Англии контролировать бассейн Нила в верхнем течении, в частности на территории Судана, в качестве возможного рычага давления на Египет. Это мнение помогает найти объяснение реальности в истории, то есть, а что, если предположить, что лишение Египта воды или угроза этого — это повторно используемый рычаг давления?
Уже в колониальные времена Лондон и его союзники понимали и использовали уязвимость Египта в его большой зависимости от водных ресурсов, получаемых от эксплуатации низовьев великой африканской реки. Так, в 1922 г. правительство Англии не сумев справиться с огромным размахом национально-освободительного движения в Египте, сняло со страны статус своего протектората (1914-1922), и лорд Эдмунд Алленби предоставил ей независимость в одностороннем порядке с абсолютным сохранением за Великобританией следующих прав, а именно: право на обеспечение и защиту транспортных путей Британской империи в Египте, на защиту иностранных интересов в Египте, защиту меньшинств, и последний вопрос — Судан.
Однако, с целью сохранения контроля над страной, а значит для стратегически важного для себя Суэцкого канала англичане еще многие десятилетия использовали именно Судан. Процитируем здесь замечания советского историка С. Датлина из его предисловия к книге «Англо-египетский Судан». В частности, автор справедливо указывал на то, что «…именно в 1922 г. англичане приступили к строительству крупной Макварской плотины на Голубом Ниле. Макваркская и ряд других плотин, сооруженных на территории Судана, выполняли для колонизаторов двойную службу». Далее этот тезис объясняется следующим образом. Во-первых, они орошают земли для выращивания хлопка в интересах английских своих мануфактур. Во-вторых, плотины позволяют контролировать приток нильской воды на египетскую территорию, что давало в руки английских колонизаторов «оружие, с помощью которого они вот уже несколько десятилетий шантажируют Египет в целях сохранения своей власти над Суэцким каналом и своего влияния на египетскую экономику» (книга издана в 1951 г.). Идея не была новой, она уже упоминалась в исторической литературе, где говорится, что правитель Абиссинии Амда Сион послал султану Египта ан-Насиру Калауну 23 декабря 1325 года письмо с угрозой, в котором предупредил его, что он будет преследовать мусульман Абиссинии, если ан-Насир не прекратит преследовать коптов Египта. Он также угрожал перекрыть русло Нила, чтобы воды его не доходили до Египта, и египтяне умерли бы от жажды (Аль-Калкашанди, Субх аль-Ааша, т. 5, с. 309). Конечно, он этого не сделал, но страх остался. Египтяне указывают, что в 1993 году Мелес Зенави подписал обязательство не препятствовать течению реки в Египет.
Таким образом, становится очевидным, что в период активного начального колониального раздела континента приоритетными целями стран Запада были африканские страны, с территорий которых может быть обеспечен контроль основных морских коммуникаций, т.е прибрежные страны Африки. В контексте нашей статьи, например, Египет (Суэцкий канал), Эритрея и Сомали (Баб-эль-Мандебский пролив) и Кения (порт Момбаса). Другой приоритетной целью колониальных захватов было обеспечение доступа к сырью и ресурсам. Так, Судан (водные и трудовые ресурсы, а также выращивание хлопка), Уганда и Кения (хлопок и другая сельхозпродукция).
При этом Эфиопия, находящаяся в центре региона Африканского рога, была лишена выхода к морю, а относительно суровый климат делал большую часть ее территорий непригодной для возделывания интересовавших метрополии сельхоз культур, за исключением уже оккупированных низменностей, на которых выращивался хлопок.
Эти явные «климатические и географические» недостатки сыграли для Эфиопии положительную геополитическую роль и исключали ее из приоритетов в захватнических планах как Англии, так ее основного соперника Франции. В результате Эфиопия была оставлена «на потом» и как бы негласно была закреплена за Италией, которая к 1890 г. уже смогла колонизировать северную часть Эфиопии – Эритрею. Итальянцы вели интриги с эфиопским императором и его двором, пытаясь распространить свой протекторат на всю страну мирным дипломатическим путем. Все это дало Эфиопской империи, во-первых, укрепиться внутренне, преодолев феодальную раздробленность при императорах Теодросе II (1885- 1868), Йоханнысе IV (1872-1889 гг.) и особенно Менелике II (1889 – 1913 гг.) Во-вторых, в то время как остальные более слабые с точки зрения государственной организации и более привлекательные экономически страны Африки становились объектами колониальных захватов Запада, Эфиопия сама с успехом вела военные компании и не только по расширению своих территорий путем захвата и подчинения империи прилегающих территорий, о чем мы уже говорили выше.
Особенно следует отметить роль Менелика II, которому удалось фактически отстоять независимость феодального государства от военного захвата Италией, разгромив итальянский экспедиционный корпус в знаменитой битве при Адуа в 1896 г.
Почему арабская экспансия (завоевания) не охватила Эфиопию, сделав ее частью исламского государства?
До ислама Абиссиния поддерживала глубокие связи с арабами на Аравийском полуострове и в Африке, а отношения с Йеменом дошли до легендарного конфликта в сфере культуры, затем и до территориальной экспансии и оккупации. Там велась война без победителя между Византийской и Персидской империями, в которой главную роль играла религия. Целью этого было предотвратить религиозные преследования христиан Аравийского полуострова, якобитов и православных, которые верят именно в единую природу Христа. Поддержка Эфиопской империей этого религиозного вопроса помогла эфиопам и союзным с ними арабским племенам на юге Йемена легко понять призыв ислама и позволила ее королю провести у себя переговоры между мусульманами и курайшитами. Позже, после установления связи между ними и мусульманами в Ясрибе (Медине), они поддержали зарождающуюся религию. Этот этап доброжелательных отношений не закончился возвращением мусульман на Аравийский полуостров в 628 году после битвы при Хайбаре (где жили евреи), но несколько изменились после того, как второй халиф мусульман Омар ибн аль-Хаттаб получил ключи от Иерусалима в 639 году. Начались незначительные морские столкновения, которые полностью закончились после того, как мусульмане вошли в византийский Египет, и его правителем стал Амр ибн аль-Аас (который, согласно классической мусульманской литературе, был посланником Курайшитов к негусу, чтобы вернуть мусульман).
Морские столкновения, которые, возможно, были результатом недовольства завладением мусульманами Иерусалимом и проявлением сопротивления новой реальности, закончились, и Эфиопская империя вскоре с пониманием отнеслась к появлению новой карты, поощрила возникновение зарождающихся царств и разгадала тайну борьбы империй за «побережья». Она абстрагировалась, сделав своей столицей город в глубине страны, подальше от моря, а возвышенности и священное плато – своим достоянием, разрешив также мирным мусульманам остаться.
Мусульманское присутствие в Эфиопии выросло в результате миграций и расколов в исламском государстве, после расколов, сопровождавших образование государств Омейядов и Аббасидов. Это присутствие не преобразовалось во влиятельное государство или власть даже при существовании стран «исламского типа», которые сохраняли верность султану Амхары и королю Аксума. Все это продолжалось до тринадцатого века, до тех пор, пока не произошли преобразования в Судане и Сомали.
После того, как в первой четверти четырнадцатого века прибывший из султаната Харэр, одного из королевств мусульманского королевства Адаль, Ахмед бин Ибрагим аль-Гази расширил свое влияние, ситуация изменилась по причинам, которые привели в конце к победе португальцев-католиков над Эфиопской империей и вмешательству турок- мусульман с целью защиты интересов аль-Гази.
Приведенные выше факты демонстрируют разрушение мирных конфессиональных отношений между христианским королевством и мусульманами. Однако в этом общем религиозном контексте стоит отметить, что самый сложный этап исламо-христианских отношений наблюдался после реконкисты на Пиренейском полуострове или падения Андалусии, в результате чего на христианских руинах за пределами Европы образовались новые исламские королевства.
Изолированные отношения Эфиопии и Африканского Рога не были так затронуты этими спорами, как можно было бы предположить по истории, полной сражений. Хотя отношение мусульманских правителей Египта к коптам, согласно некоторым утверждениям, отражалось на отношении правителей эфиопских царств к тем, кто находился в их подчинении из числа мусульман; историческая истина гласит, что жители Египта из числа арабов и христиан, спасаясь от преследований Фатимидов, а затем мамлюков, бежали на юг, а с юга в Абиссинию, как это произошло после нападений одного из сыновей Мохаммеда Али Паши на некоторые арабские племена в северном Судане даже после окончания сложных христианских царств в Судане. Арабы бессознательно продолжали рассматривать часть эфиопов как своих духовных союзников, вспоминая позицию негуса по отношению к мусульманским переселенцам в Абиссинии. В том числе повествуется, что в конце девятнадцатого века один из племенных вождей сочинил стих, в котором сетовал на нападения со стороны Западной Африки, пришедшие на волне восстания махдистов.
Есть африканская пословица, которая гласит: «Когда великий господин проходит мимо, мудрый крестьянин хитро склоняется в глубоком поклоне, а затем молча уходит.» Именно так имперский дух справлялся с преобразованиями. Он неустанно продолжал справляться с ними, защищая себя от древнего мира, находясь в самом его сердце.
Ну и наконец ответим, почему же Эфиопской империи удалось так долго просуществовать в новейшей истории, уже после крушения в 60-ые годы 20 столетия колониальной системы в Африке и упадка других монархий в мире. Во многом этому способствовали ход и итоги второй мировой войны, когда Эфиопии удалось вновь отстоять независимость теперь уже в ходе попытки захвата страны фашисткой Италией во главе которой стоял режим Бенито Муссолини. Кроме того, император Хайле Селассие I, который провел время активного вооруженного сопротивления итальянским захватчикам в политической эмиграции в Великобритании, торжественно вернулся в Аддис-Абебу в качестве императора-победителя. Статус участника в войне на стороне антигитлеровской коалиции предоставил Эфиопии значительные политические дивиденды и отчасти способствовал лояльному отношению к Хайле Селассие и его империи со стороны мирового сообщества.
Сам Хайле Селассие был интересным примером эфиопского реставрационизма. Эфиопия, государство, образовавшееся в конце имперской эпохи, работала над созданием национального христианского духа, становясь все менее преданной Александрийской церкви и вновь широко распространяя книгу «Кебра Негаст» (Слава царей), согласно которой Менелик первый — сын пророка Соломона и Балкис (Македы) принадлежит к семитскому роду, имеет уникальные еврейские корни, и кроме того, способствовал восстановлению национализма религии.
Одним из значимых результатов этого явилось то, что в 1952 г. император добился большого успеха— воссоединения Эритреи с Эфиопией согласно решению ООН. Таким образом, Эфиопия наконец получила выход к Красному морю, что значительно усилило ее экономически. Вскоре государственную независимость от Англии обрели Судан (1956 г.), Сомали (1960 г.) и Кения (1963 г.). Эфиопия больше не была окружена владениями европейских держав. При этом император, как и его предшественники активно использовал в своих целях любые противоречия, возникавшие в стане потенциальных противников. Если Менелик II грамотно играл на противоречиях Англии, Франции и Италии, опираясь на поддержку России, то от засилья англичан Хайле Селассие I избавился, сделав ставку на США, которым в мае 1953 г. он предоставил военную баз «Кегенью» в г. Асмэре. На новой базе американцы развернули стратегически важный элемент связи и разведки, который вошел в глобальную систему обеспечения нужд Пентагона. Учитывая важность Эфиопии в укреплении американского влияния на Африканском роге, она превратилась в одного из важных союзников США и попала под их покровительство. На эту страну приходилось свыше половины американской военной помощи, поступавшей в Африку. В Эфиопии не осталось ни английских войск, ни советников. Кроме того, эфиопы посылали свой контингент для войны на стороне США в Корею, а американцы поддержали своего союзника в решении эритрейского вопроса. Вместе с тем, Эфиопская империя оставалась достаточно отсталым, практически феодальным образованием.
Как совершенно справедливо отмечал известный российский историк-эфиопист Г.В.Цыпкин: «В ограниченном традиционном мирке, куда редко доходили слухи о событиях извне (речь идет об эфиопской сельской глубинке) духовенство полностью владело душами крестьян. В руках церкви было и такое грозное оружие для глубоко религиозного эфиопа, как отлучение»[i]. Веками мировоззрение основной части населения Эфиопии, особенно в сельской местности, формировалось узкими рамками традиционного общества. В нем было принято воспринимать тяготы и лишения своего бедного существования как извечные и естественные законы жизни. Человек вынужден был приспособиться к ней, и «быть покорным слугой своему господину и добрым христианином».
Провозглашение либеральных свобод в конституции 1955 г. было формальной уступкой внешнему миру — ни один эфиоп не решился бы потребовать отставки государственного чиновника, послать письмо в газету с его критикой и ни одна газета не опубликовала бы его. Эфиопские чиновники были крайне неэффективными управленцами. Людям внушалось, что только император знает, что нужно народу; служебная активность не поощрялась, парламент прямо (сенат) или косвенно (палата депутатов) формировался императором и заботился только о своём жаловании. Однако, грамотная внешняя политика Хайле Селассие, союзнические отношения с Западом и лояльные отношения с СССР позволили эфиопскому императорскому режиму просуществовать в современном мире вплоть до 1974 г.
На волне военных переворотов, прокатившихся по Ближнему Востоку, группа прогрессивно настроенных военных во главе с Хайле Мириамом Менгисту в 1974 году свергла Хайле Селассие, положив конец столетней империи и превратив Эфиопию в республику, управляемую военным советом (Дергом). Он выдвинул лозунг «Эфиопия превыше всего», национализировал земли без компенсации, подвергал серьезной критике традиционные образования, взял все под свой контроль, провозгласил научный социализм идеологическим ориентиром нового режима и выбрал Советский Союз в качестве покровителя Эфиопии вместо Соединенных Штатов.
Военный режим действительно осудил контроль этнической элиты, лишил православную церковь обширных земельных владений и государственной финансовой поддержки, официально признал ислам и нанял неабиссинцев для управления государством и армией, но он сохранил централизацию государства и вновь сформировал элиту, которая помогала ему управлять периферийными провинциями. Режим продолжал бороться с оппозицией и сепаратистами, а для отражения наступления сомалийцев привлек советские и кубинские войска.
Переход от империи к современному государству был трудным. Эфиопская империя не распалась, как это произошло с европейскими империями; вместо этого ее правители начали хитрую кампанию, призывающую к «однородному национальному государству», означавшую сохранение этнического контроля!
Но прошло совсем немного времени, как на периферии значительно активизировались национально-освободительные движения против осажденного режима, среди которых Фронт освобождения оромо, крупнейшей этнической группы в стране, который, однако, добился немногого в отличие от Фронта освобождения Тиграя, который воспользовался гибкостью оппозиции и потребовал отделения Эритреи.
Тиграйцы были наиболее малочисленной ветвью абиссинской семьи, они сохранили свой собственный язык, отличались наличием отдельного изолированного региона и собственной провинции. Они постоянно жаловались на политическое господство амхарцев, и их история богата восстаниями против них. Последнее восстание под руководством Народного фронта освобождения Тиграя привело к «национальному противоречию между угнетающей амхарской нацией и угнетенными нациями Эфиопии, включая тиграйцев», в результате чего была развязана партизанская война с целью достичь в конечном итоге власти, центр которой Мелес Зенави в последний момент решил разместить в Аддис-Абебе, а не в столице Тиграя.
Крах правления Менгисту и его разрозненного военного комитета произошел в основном из-за распада его главного сторонника — Советского Союза, которому пришел конец. Режим пытался продлить себе жизнь, путем ослабления хватки и отказа от децентрализации, но время попыток было упущено. Режим Менгисту рухнул, и его страница была перевернута, а эфиопская централизация, противники которой утверждали, что ее контролируют амхарцы, оказалась «на пороге новой эпохи подчинения, которая растянется на тридцать лет».
Накануне захвата Аддис-Абебы в 1989 г. при лидирующей роли и под эгидой НФОТ был создан Революционно-демократический фронт эфиопских народов (РДФЭН), ставший в 1991 г. правящей партией страны на длительный, почти 30 летний период, верящей в децентрализацию и поддерживающей плюралистическую демократию.
Мелес Зенави, новый лидер страны, должен был понять, что ему придется отказаться от своих социалистических идей и открыть свою страну для новых ценностей, чтобы получить хорошее финансирование. Говорят, что один американский чиновник сказал ему: «Вам не позволят править без демократического знамени».
Отказ от коммунистических идей был вызван не только внешним давлением, а скорее, ему пришлось особо активно делать это из-за ненависти народа ко всему, что связано с тиранической эпохой Менгисту. Мелес Зенави сделал это и понял, что власти, которые держат Тиграй под контролем, должны протянуть руку штатам для формирования новой формы федерации с меньшей, вызывающей удовлетворение децентрализацией. На самом же деле он предпочел разрушить централизацию железным молотом, тем самым уничтожив централизацию Амхарцев на благо других, в первую очередь Тиграйцев.
На внешнеполитическом уровне Зенави столкнулся с вызовом и возможностью, представленными захватом власти Национальным исламским фронтом в Судане в 1989 году, с приходом к власти которого раскрылась его сущность и враждебность к миру. Это сподвигло Зенави вновь поддержать повстанцев во главе с Джоном Гарангом, который сопровождал его на пути перехода на сторону американского лагеря совместно с суданцами, которые были противниками первого десятилетия правления аль-Башира, осуждая совершенные тогда глупые поступки — прием Усамы бен Ладена и покушение на президента Египта Хосни Мубарака в Аддис-Абебе, что заставило его отказаться от участия в последующих африканских саммитах!
Эфиопо-эритрейский конфликт
В начале девяностых годов Эфиопия спокойно отнеслась к отделению и независимости Эритреи. Зенави понимал, что это политическое отделение, которое не будет экономическим. Он рассматривал его как незаконный способ для Тиграйцев отступить от унионистского импульса, и вздохнул с облегчением после начала вражды между Эритреей и Суданом.
Но позже Зенави поддержал войну против Эритреи в 1998 году, в которой не победил никто, кроме него самого. Он консолидировал всю власть в своих руках и избавился от конкурентов, благодаря которым Эритрея проиграла.
Он сделал это незаметно, пробудив энтузиазм в своем соседе аль-Башире сделать то же самое и посадить в тюрьму своих товарищей-исламистов, одного за другим, после окончания десятилетия их правления!
Личные связи и зависимость от силовиков были характерной чертой той эпохи в странах Африканского Рога в целом, и немногим мыслителям было дозволено сидеть рядом с генералами, решавшими вопросы с тактической и стратегической проницательностью.
Суданский теоретик, служивший советником в Эритрее и сблизившийся с аль-Баширом после его конфликта с ат-Тураби в 1999 году, представил свою политическую теорию относительно того, чтобы побудить Судан предпринять инициативу по интеграции на Африканском Роге. После эфиопо-эритрейского конфликта его идея заключалась в том, чтобы собрать в Хартуме президентов Эфиопии, Эритреи, Йемена и Джибути, хитроумно привлекая каждого из них определенной геополитической реальностью. Йемену он обещал остановить поток миграции беженцев в страну, эритрейцу Исайясу — развеять опасения по поводу отделения Афар, а Джибути — обеспечить мир в обществе. Что касается Эфиопии, то были обещаны две награды. Первая – предоставление небольшого порта в Красном море, а второй – касается Мелеса Зенави, а именно обещание сделать так, чтобы в Судане боялись его ухода. Он предупредил Судан, что изменение баланса сил означает появление более свирепого врага, настаивающего на мести. Мохаммед Абу аль-Касим Хадж Хамад (июнь, 2000) сказал: «Если амхарцам (25% населения Эфиопии) удастся использовать свою военную роль в этой войне в политическом контексте, то баланс сил в Эфиопии может измениться в их пользу, будут раскрыты дела, касающиеся их отношений с Суданом, и станет очевидным, что именно благодаря Судану тиграйцы, процент которых не превышает 7%, добились власти в Аддис-Абебе, и что за независимостью Эритреи стоял Судан, что в любом случае не устроит ни амхарцев, ни оромийцев, а оромийцы составляют 50% населения империи.»
В то время Зенави считал, что Исайяс Афеворк поддерживает амхарцев и оромийцев, и искал доказательства этого, тогда как Исайяс строил сбалансированные отношения с Египтом, что дало ему в итоге возможность отделить свою эритрейскую церковь от эфиопской и связать ее напрямую с Александрийской церковью.
Трудно представить, что Египет не уделял Африке должного внимания, но мемуары сменявших друг друга министров иностранных дел, Амра Муссы, Ахмеда Абуль Гейта и даже Набиля эль-Араби, доказывают это. В них ясно слышна серьезная жалоба министров на пренебрежительное отношение к африканским делам в целом и эфиопским в частности. Мусса рассказывал о неудачной попытке Египта вступить в организацию COMESA, которая освобождает африканские страны-члены от таможенных сборов. Попытки Египта вступить в организацию, начавшиеся с 1994 года, провалились из-за возражений Ливии, Судана, Эфиопии и Эритреи. В ответ на это Мусса обратился за помощью к министрам иностранных дел Судана и Ливии, а когда он поднял тему присоединения Египта к COMESA в беседе с Зенави, попросив его не препятствовать этому, тот ответил ему с раздражением: «Господин Мусса, Эфиопия никогда не будет возражать против вас. Мы никогда не будем этому препятствовать, но позвольте мне сказать Вам: против будут ваши арабские друзья, Ливия и носители белой чалмы в Судане». Мусса прокомментировал слова Зенави, сказав: «Он был выдающимся разумным человеком и человеком слова». В конце встречи он пообещал мне, что поговорит с представителями Судана и Ливии и попросит их не чинить препятствия Египту». Однако после того, как он это сделал, печальный конец был инициирован Египтом, когда его министры отказались от вступления их страны в COMESA, сказав Мубараку: «Почему Амр Мусса вмешивается в экономику?». Они были последователями той школы, что не признавала ценности открытости в отношениях Египта с африканским континентом, а считала, что открытость в отношениях с Европой важнее для египетской экономики.
Из-за этого Египет потерял много возможностей и усложнил и без того сложные африканские дела.
В начале тысячелетия аль-Башир и Мелес Зенави начинали новую эру, в которой нефть открыла для Судана новые экономические горизонты, а развитие, внутренние займы и проекты стали для Зенави хорошим подарком, но формирующиеся национальности, и нерациональное управление многообразием, искаженное внедрение децентрализации и естественные факторы перехода от одного лагеря к другому требовали от них разумного ответа, но Зенави скончался в 2012 году, так и не успев принять решение по «Плотине тысячелетия». Никто не знает, каким оно было бы. Аль-Башир же шесть лет спустя был отправлен в тюрьму Кобер. Египет ожидали крупные перемены, которые закончились революцией 30 июня, отстранением исламистов и началом новой эры, унаследовавшей проблему плотины Возрождения и связанные с ней сложности.
Эфиопия сегодня
Состояние и перспективы развития внутри- и внешнеполитической обстановки
В настоящее время правящий режим Эфиопии переживает период глубокого внутреннего кризиса и коренной структурной перестройки, что негативно отражается на внутри- и внешнеполитическом положении страны, а также ситуации в высших органах политической власти. Ключевой особенностью происходящего является глубокое перераспределение роли и влияния политических элит, которые в стране во многом базируются на этническом принципе. Впервые нарушены принципы, сложившиеся за многовековую историю государственной традиции в Эфиопии.
Происходит достаточно резкий и поэтому болезненный переход реальной системы власти от тиграйского влияния при сохранении определенного уровня вовлеченности самого многочисленного народа амхара, сложившейся за последние тридцать лет нахождения у власти сильного и авторитарного политика – тиграйца, бессменного премьер-министра страны Мелса Зенави.
В 2019-2020 гг. в стране начался коренной внутриполитический разворот, в результате которого тиргайская национальная элита практически полностью отстранена от управления государством и экономикой. Разрушены устоявшиеся экономические связи внутри страны и далеко за ее пределами. При этом нанесен определенный ущерб позициям эфиопской ортодоксальной церкви, в руководстве которой также было много этнических выходцев из северной провинции страны.
Что же произошло?
Предпринятые новым руководством страны во главе с пришедшим к власти в стране в апреле 2018 г. Абий Ахмедом Али попытки введения либеральных подходов, широкой демократизации общественной жизни и отказ от федеральной децентрализации натолкнулись на жесткое неприятие со стороны бывших у власти элит, прежде всего представляющих или поддерживающих интересы тиграйцев.
Очевидным фактом было то, что децентрализация и федеральный подход были реальным достижением власти Зенави, и они вызывали удовлетворение, даже несмотря на все недостатки!
Сначала этот процесс был скрытым и сводился к саботажу решений и срыву амбиций нового руководства, потом перешел в крайнюю фазу открытого неподчинения, что вылилось в «тиграйский кризис», когда было принято неоднозначное, но во многом вынужденное решение на проведение военной операции центральных властей по усмирению мятежа в провинции Тыграй.
Многие наблюдатели ошибочно связывают этот процесс исключительно с действиями премьер-министра Абия и его администрации. На самом деле, этот процесс был запущен значительно ранее. Еще в последние годы правления Мелеса Зенави, который сумел подняться над этническими разногласиями и интересами и стал фактически лидером нации.
В последний период правления тиграйский лидер сам начал процесс свёртывания влияния НФОТ в ядре правящей партии за счет усиления и передачи части полномочий так называемой коалиции более слабых игроков через их объединение.
Мелес вероятно рассчитывал, что постепенно ему удастся сформировать многовекторный центр управления страной и снизить влияние тиграйской элиты. Ибо он понимал, что в ее отношении уже давно нарастали оппозиционные настроения подавляющего большинства населения страны. Однако два события сорвали эти планы. Относительно внезапная смерть бессменного лидера Мелеса Зенави и отсутствие сильного преемника, реально способного взять власть в свои руки. Пришедший на смену по конституции заместитель премьер-министра Хайлмариам Десалень не сумел обеспечить преемственность политики и не смог сохранить внутриполитическую стабильность, ведь Зенави был балансом, который обеспечивал продолжение корректировочной политики.
Серьезный негативный импульс добавили также неконтролируемые действия правящей элиты по расширению доступа КНР и других иностранных инвесторов к ресурсам, в первую очередь, землям другого крупного народа страны – оромо (к которым принадлежит Абий Ахмед). Их притеснение началось через неконтролируемое расширение индустриальных парков и китайских промзон за счет отбора, часто без компенсаций, принадлежавших оромо сельскохозяйственных земель. Итак, действия иностранных инвесторов и в большей степени попустительство к таким действиям со стороны правительства премьера Хайлемариама стали тем первым и очень опасным камнем, который сорвавшись со скалы приводит в движение лавину.
Они естественным образом вызвали резкую дестабилизацию и вспышку открытого неповиновения народа оромо, который исторически был угнетаемым или вернее сказать всегда находился на периферии политического процесса, несмотря на свою многочисленность и титульный статус нации (40% от общего числа населения страны).
Массовые выступления протеста оромо, и в ответ ввод правительством войск для их подавления, объявление режима ЧП только усугубили ситуацию, и она полностью вышла из-под контроля правительства, закономерно приведя к тому, что в феврале 2018 г. Десалень и его правительство были вынуждены подать в отставку.
Ситуация в Эфиопии фактически сорвалась в неуправляемый кризис, грозящий полной дезинтеграцией страны. Тогда многие стали сравнивать происходящее с распадом Советского Союза, считая это концом федеративной Эфиопии. В этой ситуации нужен упрямый человек, который бы вновь установил принципы централизации и управлял оставшимся!
Пришедший на этой волне к власти Абий Ахмед первоначально вызвал всплеск надежд на скорую стабилизацию, так как и политически, и этнически (первый в истории страны высший руководитель страны — выходец из народа оромо и протестант по вероисповеданию) был почти идеальной фигурой в глазах маргиналов и в восприятии глобальных групп, которые хотели бы разрушить очарование прошлого, максимально увеличивая шансы на «продажу» будущего. Делались ставки с надеждой на то, что такая сложная личность, как Абий Ахмеда выведет страну из тупика.
Первоначально так и произошло, но, к сожалению, на фоне уже начавшейся дестабилизации внутриполитической обстановки властями был предпринят ряд не до конца просчитанных и плохо подготовленных мер. Речь идет о быстрых и очень широких попытках провести в Эфиопию ускоренную либерализацию и централизацию. Наблюдатели отмечают, что эти действия, к сожалению, не вызвали понимания и поддержки у целого ряда сил в Эфиопии, но что самое главное — они не поддержали их, и увидели в централизации новое возвращение к централизации амхарцев!
Новый премьер-министр Абий, не решив внутренних проблем, переключил усилия своей политики на внешний контур, где смог добиться нескольких громких побед. В частности, он подписал мирный договор с Эритреей под эгидой арабских стран, за что стал лауреатом Нобелевской премии, в надежде на то, что он будет способствовать стабилизации ситуации на Красном море и процветанию региона.
Кроме того, объявленный им курс на либерализацию экономики и вывод ее из-под госконтроля в угоду тренду на приватизацию привлек в ослабленную эфиопскую экономику значительные внешние инвестиции.
И по логике вещей, такие действия должны были бы получить поддержку, но вызвали непредсказуемую обратную реакцию внутри Эфиопии. В жёсткую, а затем непримиримую оппозицию действиям нового премьера перешли представители «старой» политической элиты и прежде всего тиграйские лидеры НФОТ.
Против оппозиционных сил в провинции Тиграй была проведена войсковая операция. В результате в северной провинции в настоящее время разразился гуманитарный кризис, который пока не взят под контроль, несмотря на предпринятые правительством меры. Ослабление позиций правящей партии может иметь еще один опасный и пока плохо прогнозируемый итог, а именно слом системы сдержек центробежных тенденций, которые были задействованы прежними властями через централизованную и хорошо организованную структуру правящей партии РДФЭН, которая представляла собой надежную систему сдержек и противовесов. Полный слом этой системы, без срочных и действенных мер замены может привести к усугублению кризиса вплоть до угрозы территориальной целостности Эфиопии.
В свете комплексного китайско-американского противостояния нельзя пренебрегать международными союзниками, которых лидеры пытаются вовлечь в свои конфликты.
В последние десятилетия регион стал свидетелем отделения стран от Судана, Эфиопии и Сомали на этнической и религиозной почве, при этом были проигнорированы геополитические аспекты. В этой нестабильной полной заговоров обстановке дискурс религиозных идеологов может оказать влияние, которому будет сложно противостоять. Идеологические платформы сегодня транслируют дискурсы, требующие от афаров (эфиопская часть Афарского треугольника), как от мусульман, позволить тиграйцам перекрыть дорогу в Джибути и «задушить» Аддис-Абебу. Другие же говорят о готовности террористических движений на юге предпринять шаги с целью отомстить за политику Эфиопии, направленную против исламских судов в Сомали.
При этом отдельно отметим, что подобное негативное развития ситуации в Эфиопии будет означать серьезную угрозу полной дестабилизации обстановки не только во всем регионе Африканского рога, но и далеко за его пределами.
Главными и, пожалуй, единственными бенефициарами такого сценария станут исламистские организации, в авангарде с братьями- мусульманами, которые сегодня активно укрепляют свои позиции в зоне Сомали и приграничных районах Кении, взаимодействуя с экстремистами Сахаро-Сахельской зоны и африканского юга (Мозамбик). У них есть сильный региональный союзник, влияние которого растет в регионе и во всей Африке — это Турция с ее экспансионистскими амбициями.
Таким образом, по нашей оценке, дальнейшее развитие внутриполитического кризиса в Эфиопии по обозначенному крайне негативному вектору будет, в том числе стратегически невыгодно ни для руководства Египта и союзного им режима ОАЭ, ведущих давнюю и успешную борьбу с исламистами, близкими к организации «братьев мусульман», ни новым властям Судана, которые также недавно изменили свои оценки и отказались от поддержки данной организации исламистов. На основании этого можно понять мотивы умеренной позиции арабской оси стабильности, которая некоторым в Египте и Судане казалась нейтральной, а также твердой и устойчивой эритрейской позиции.
Одним из важнейших факторов, определяющих будущее региона Красного моря на ближайшие 10-15 лет, станет завершение строительства и наполнение водохранилища «Возрождение» на главном притоке Нила – реке Аббай (Голубом Ниле) в Эфиопии.
С учетом ограниченного объема данного исследования обозначим суть проблемы очень кратко. На Голубом Ниле с 2011 года Эфиопия возводит крупнейший искусственный гидрологический объект Африки – плотину «Возрождение» объемом 74 км3, что практически сопоставимо с годовым стоком Нила (около 84 км3) и почти в полтора раза больше, чем ежегодный объем получаемой Египтом нильской воды (55,5 км3). Строительство близится к завершению, и Эфиопия планирует заполнить водохранилище всего в течение нескольких лет (изначально речь шла о 2-3 годах, но сегодня Аддис-Абеба заявляет об увеличении этого периода до 6-7 лет). Египет, в котором проживает более 100 миллионов человек, уже сегодня испытывает проблемы с водой. В дальнейшем, в связи с изменением климата, ростом численности населения и увеличением потребления воды, в том числе на нужды промышленности и сельского хозяйства, проблема нехватки водных ресурсов будет становиться все острее.
Не дождавшись одобрения своих планов, Аддис-Абеба объявила о начале заполнения водохранилища без оглядки на мнение Египта и Судана. В июле 2020 года Эфиопия заявила о завершении первой фазы наполнения плотины, в результате чего резервуар принял первые 4,9 миллиарда кубометров воды.
Решение эфиопов вызвало резкую критику в Каире, осуждение со стороны арабских государств, бурное обсуждение этого вопроса на разных двусторонних и международных площадках, включая Совет безопасности ООН и Африканский союз. Здесь надо отметить, что ни одна из сторон не получила однозначной поддержки со стороны крупных мировых игроков. ЕС, Китай, Россия выступили за продолжение переговоров и решение вопроса дипломатическим путем, США сами стали одной из переговорных площадок и попытались примирить конфликтующие стороны, но неудачно.
Что касается дальнейших действий руководства Эфиопии, то с высокой долей вероятности можно прогнозировать, что эфиопская сторона продолжит наполнение плотины, несмотря на все критические заявления других участников данного конфликта. Могут быть небольшие отклонения от графика наполнения плотины.
У эфиопского руководства просто нет никакого другого выхода, так как плотина является для них действительно главным проектом национального масштаба, который реализуется за счет всего эфиопского народа и имеет декларируемой целью – обеспечить снабжение дешевой электроэнергией все население страны, а также ее экспорт в другие соседние страны Сомали, Джибути, Судан.
Остановка запуска плотины может случиться только в случае чрезвычайной ситуации внутри Эфиопии, как например, полной ее дезинтеграции, что на данном этапе пока представляется маловероятным, или по крайней мере хочется надеяться, что это так.
Однако, даже в гипотетическом случае реализации подобного сценария военно-политический ущерб всему региону будет крайне более значителен, чем от запуска плотины.
Это один из важнейших вопросов, вызывающих тревогу в России, Китае и США. Несмотря на их соперничество на Африканском Роге, они согласны с необходимостью сохранить единство его стран, особенно Эфиопии, считают опасным любой вооруженной конфликт и считают необходимым предотвратить использование экстремистскими течениями любого вакуума, который может возникнуть и что будет трудно впоследствии контролировать. Возможно, Сомали является ярким примером катастрофичности такого сценария, наряду с неопределенностью будущего Эритреи в случае ухода ее сильного лидера Исайяса Афеворка, которому противостоят яростные исламистские группы, в дополнение к хрупкости внутренней ситуации в Судане в свете еще не закончившегося переходного процесса, характеризующегося требованиями децентрализации, что напоминает модель отделения Южного Судана.
Некоторые выводы и рекомендации
Во-первых, прежде всего, необходимо всеми силами сохранить переговорный процесс с эфиопами по вопросу плотины, а также по вопросу внутреннего примирения. Необходимо активизировать собственное участие в нем, как в трехстороннем (Египет, Судан, Эфиопия), так и многостороннем формате в рамках более масштабного урегулирования для обеспечения безопасности Африканского Рога.
Говоря о многостороннем формате, по оценкам внешних независимых наблюдателей, позиция Египта, направленная на включение в переговорный процесс третьих стран, особенно лоббистов из США, Европы и России, должна быть поддержана в Африканском союзе и Совете арабских и африканских государств, граничащих с Красным морем и Аденским заливом.
В этом контексте позиция эфиопов, решать «африканские проблемы только африканскими участниками» выглядит более выигрышно, особенно на панафриканском пространстве.
Египту можно было бы усилить свое позиционирование, именно, как панафриканского лидера, что успешно удавалось, например, в 2019 г., когда египетский президент Ас-Сиси был Председателем АС и реализовал несколько важных межафриканских инициатив, включая первый в истории и очень успешный состоявшийся в Сочи саммит Россия-Африка.
В этом же контексте необходимо усилить контакты и работу как с экспертами АС, так и другими африканскими странами бассейна Нила. Известно, что эфиопы являются, в том числе в силу особенностей национального характера, достаточно сложными переговорщиками, но тем не менее, вести переговоры можно и нужно
Во-вторых, военные действия на Африканском Роге — это равнозначно излечению раны нанесением еще большей раны. Это не даст ни одной фракции или стране ничего, кроме усиления напряженности. Ненужные внешние войны в регионе действительно выгодны разваливающимся правительствам, позволяя им мобилизовывать массы и усиливать централизацию руководства, но это не должно быть поводом для некоторых сторон в Эфиопии активизировать провоцирование своих соседей, чтобы спасти ее от внутреннего кризиса.
Геополитика региона требует сотрудничества. Египет не может допустить сокращения своих финансовых ресурсов, а Эфиопия не может остаться без безопасного доступа к Красному морю, так как же это можно решить? Никто не знает, но открытый диалог приведет к ответу.
В-третьих, международные союзы необходимы, но они хрупки, и изменение американского видения управления балансом международных сил, после прихода к власти Джо Байдена, удивило своей скоростью. Политика отказа от помощи и последующего отдаления, продвижение несостоятельной модели свобод, ориентированность на Китай – все это привело к увеличению конфликтов и создало ощущение, что пустоту заполняют местные игроки, вступающие в союз с новыми внешними силами. По оценкам данных одного из американских отчетов, изданных в конце 2020 года, «неудача переходных процессов в Эфиопии и Судане усугубит и увеличит масштаб последствия давления, которое уже испытывают режимы Ближнего Востока, Восточной и Северной Африки, от Ливии до Леванта и Йемена, а также приведет к готовности врагов Соединенных Штатов, таких как Иран и Россия, использовать эти пробелы, как они это делали в других местах».
Но когда мы видим развал государства при талибах в Афганистане, мы понимаем, что никому нет дела до боли других.
В-четвертых, мы должны остерегаться чрезмерного пессимизма, избегать желания упрощать конфликты и не превращать дебаты о природе управления, недостатках частичного федерализма и всеобъемлющей централизации в хаотичную дискуссию, подрывающую идею современного государства. Опасения вызывает то, что дезинтеграция идеи государства, в свете продолжения конфликтов, дестабилизирует регион, революционизирует экстремистские модели и сподвигнет их к возрождению своих мифических представлений аналогично тому, что было создано ИГИЛ в Мосуле после распада централизованного правительства. Предотвратить это можно, если вновь поразмышлять над тем, чтобы разорвать цепь исторических несправедливостей, выпавших на долю маргинализированных, и обратить внимание на то, что «мы должны остановить текущую маргинализацию.»
В-пятых, история сближения стран региона и Аравийского полуострова поразительна. Многократные наблюдения доказывают, что Египет был хорошим союзником Эфиопии, обеспечивая то, что Красное море не попадет в руки пиратов и террористов.
В конце обзора приведем некоторые соображения о позиции России и о том, что она может сделать в сложившейся ситуации.
Во-первых, выполнять миротворческую функцию, выступая в качестве нейтрального посредника, т.е. продолжить вести ту линию, которую обозначил президент Путин во время сочинского форума Россия-Африка в 2019 г. и которая была успешно продолжена в июне 2020 г. во время обострения ситуации между двумя странами. При этом Россия будет стремится развивать экономическое сотрудничество с обеими державами и всемерно способствовать укреплению региональной безопасности, особенно с учетом риска распространения влияния здесь международного терроризма и экстремизма. Для нас очевидно, что дальнейшая дестабилизация ситуация в регионе может привести к оттоку инвестиций из Египта и Эфиопии и заморозке ряда проектов, которые в том числе реализуются российскими компаниями.
И наконец, Россия настроена на дальнейшее развитие экономического сотрудничества с Египтом, который рассматривает в качестве своего стратегического союзника и партнера в регионе. При этом египетской стороне надо обратить особое внимание на поддержку и недопущение срыва из-за неправомерного западного политического давления наиболее важных якорных российских проектов в Египте, которыми сегодня являются строительство атомной электростанции Аль Даба с участием государственной корпорации «Росатом», а также развитие Российской промышленной зоны (РПЗ) на востоке Порт-Саида. Кроме того, принятие Египтом серьезных шагов по прекращению переговоров с российской стороной о вступлении в Евразийский таможенный союз повысит значимость Египта и его статус в отношениях с Россией в качестве ее коммерческого канала в арабском мире и в Африке. Российской стороне необходимо почувствовать реальный серьезный подход Египта к сотрудничеству с ней, и что сотрудничество не является маневром для ослабления давления Запада. Важно также понимать, что любое российско-эфиопское военное сотрудничество, конечно же, не направлено против Египта и не представляет собой поддержку Эфиопии в ущерб Каиру, а скорее направлено на противостояние общим угрозам, в первую очередь в лице экстремистских группировок.
В заключение хочу сказать, что происходящее отражает крупные преобразования, на которые необходимо обратить внимание, поскольку они непостижимым образом влияют на весь регион. В любой момент пороховая бочка может взорваться, и начнется эпоха безгосударственности, при которой в выигрыше окажутся только террористы, готовые воспользоваться любым хаосом.