16 июля 2021 года исполнилось 20 лет Договору о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве между Россией и Китаем, который стал естественным развитием Соглашения СССР и КНР о государственной границе, подписанного 16 мая 1991 года председателем КНР Цзян Цзэминем и президентом СССР М.С. Горбачевым.
Соглашение 1991 года и Договор 2001 года формализуют политику России и Китая отказа от периода 20-летней конфронтации, оформившейся пограничными конфликтами двух стран в 1969 году на острове Даманском и озере Жаланашколь. Важно, что отказ от конфронтации и любых территориальных претензий был зафиксирован в период, когда две страны находились в остром внутриполитическом кризисе – в СССР разыгрывалась трагедия перестройки, закончившейся развалом страны, а Китай находился в состоянии раскола элит и одном шаге от новой гражданской войны в период событий на Тяньаньмэнь.
Сегодня, когда руководство двух стран характеризует состояние двусторонних отношений как «больше, чем союз», происходит качественное изменение сути двухсторонних контактов – новый этап отношений задает траекторию перехода от нейтралитета в вопросах отношения каждой из держав с США, к формированию полноценного оборонительного союза. Характер этого союза, глубина интеграции двух стран, спектр обязательств потенциальных союзников зависит от двух основных условий: прежде всего дальнейшего ослабления США и как следствие использования стратегии прямого сдерживания России и Китая, а также длительности продолжения существующей политики В.Путина и Си Цзипьпина на сближение двух стран. Новый формат отношений позволяет Пекину вести более активную политику в Восточной Азии – традиционной сфере интересов исторического Китая, а России – восстанавливать позиции в Восточной Европе. При этом косвенным бенефициаром ослабления США является объединенная Европа, которая пытается выйти на путь формирования самостоятельных отношений с Россией и Китаем без оглядки на американского гегемона.
Неудивительно, что на уровне интеллектуальных, политических, военных и медийных центров Вашингтона такое сближение считается наиболее опасным развитием глобальной геополитической повестки, так как гарантирует не только утрату США мировой гегемонии, но и автоматически острый внутренний экономический и политический кризис, в результате которого США автоматически сократят свои позиции до состояния нынешней Бразилии или Индии – так как у государства не будет контроля над торгово-финансовой системой мира.
Сегодня все без исключения центры принятия решений Вашингтона признали за Китаем – главного и системного врага США на перспективу ближайших 20 лет, о чем ярко говорит появление в США книги адмирала Джеймс Ставридис и писателя Эллиот Акерман, «2034: Роман о грядущей мировой войне». Это связано с сверхактивным ростом влияния Пекина на экономическую периферию американской глобальной экономики – ЕС, для которого Китай, несмотря на пандемию, впервые стал крупнейшим торговым партнером в 2020 году, потеснив США.
Ключевой задачей Вашингтона в рамках подготовки к подобному сценарию прямого столкновения с Китаем в борьбе за мировое лидерство является максимальная изоляция Китая – внешнеполитическая и экономическая, в том числе и в первую очередь контроль над внешними поставками нефти в Китай (импорт составляет 65-70% китайского потребления нефти), а также технологическая блокада Китая в мировом пространстве. Естественным оружием Вашингтона в рамках этапной изоляции Китая становится та часть китайского руководящего слоя, которая сформировалась за 40 лет сближения Китая и США – и сегодня терпит крах экономических интересов в связи с новой политикой Си Цзиньпина.
США выделяет несколько основных контуров внешнеполитической изоляции КНР. В первую очередь это попытка предотвратить рост влияния КНР на Париж и Берлин и вынудить две страны активно участвовать в антикитайской повестке по проблемам прав человека в Гонконге, СУАР, Тибете и иных, а также предотвратить заключение Инвестиционного соглашения между ЕС и КНР. США пытается усилить роль НАТО в регионе, однако наталкивается на ответную активность КНР – ярким фактом является визит в апреле 2021 года в Венгрию, Сербию и Северную Македонию министра обороны КНР Вэй Фэнхэ, где он провел встречи не только с коллегами по оборонному ведомству, но и с главами государств. Отдельным эпизодом антикитайской стратегии НАТО является вовлечение Турции в антикитайский контур – на правах младшего партнера на Ближнем Востоке и Центральной Азии, включая Афганистан.
Второй контур – это сдерживание Китая в установлении экономического и политического влияния среди союзников США в Восточной Азии – сегодня почти для всех этих стран Китай стал крупнейшим торговым партнёром, а США сохраняет свое экономическое доминирование только за счет дефицита в торговле с Японией, Республика Корея, Вьетнамом и другими и в случае острого экономического кризиса рискует потерять лояльность этих стран, которую по сути может «выкупить» Китай. Для сдерживания Китая США создает так называемый Четырехсторонний альянс «QUAD» — включающий помимо США – Японию, Индию и Австралию.
Третий контур – это попытка предотвратить вовлечение России в оборонительный союз с Китаем, который на базовом уровне гарантирует Китаю возможность вести активные боевые действия в Восточной Азии, а также твердые позиции в международной повестке – благожелательное отношение России к китайской активности в мире гарантирует Китаю невозможность полной внешнеполитической изоляции страны в условиях давления запада, а также делает потенциально возможным создать сухопутный коридор поставок в Европу, а также дополнительный трек поставок через Арктический регион, и около 15-20% потребления нефти в случае полноценной углеводородной морской блокады Китая со стороны QUAD. Не стоит списывать со счетов тот факт, что в случае углубления российско-китайского союза и создания угрозы обмена ядерными ударами между США и КНР, китайские ракеты, размещенные в СУАР могут набрать предельную скорость, выстроив свою траекторию через Северную Евразию и Арктику в направлении США. Нейтральная позиция России в отношении китайско-американского конфликта также позволяет России стать транзитным регионом между Китаем и ЕС, в случае если Европа формально останется в американском военно-политическом лагере, но не станет прерывать торгово-экономического сотрудничества с КНР.
Четвертый контур сдерживания Китая – это сдерживание активного присутствия Китая в странах Ближнего Востока, Магриба, Центральной Азии и Пакистане: для всех без исключения указанных стран Китай не только является крупнейшим торговым партнером, но и крупнейшим покупателем основного товара Ближнего Востока – углеводородов. Качественная смена позиции США – от основного покупателя ближневосточной нефти к экспорту нефти в Европу, то есть по сути конкуренцией с Ближним Востоком – толкает регион в объятия Пекина, который собирается достичь углеродной нейтральности лишь к 2060 году, о чем в 2021 году заявил Си Цзиньпин. Ситуация в которой Пекин не просто является покупателем основного объема производства стран Ближнего Востока, но и является поставщиком всех видов продукции, которая необходима данному региону в развитии экономики – создает предпосылки того, что именно Ближний Восток станет первым регионом за пределами Восточной Азии, который будет выведен из орбиты влияния США и полностью встроится в зону китайского торгово-финансового и технологического влияния. Первые сигналы такого глобального поворота от американского лидерства продемонстрировал Иран, заключив с Пекином 25-летнее соглашение о сотрудничестве, которое предполагает 400 млрд долларов инвестиций. Разумеется, такое сотрудничество невозможно без прямого сухопутного коридора из Китая на Ближний Восток – которым могут стать страны Центральной Азии и Афганистан.
Россия и Китай – временный союз на столетие
Объем факторов, способствующих сближению России и Китая, неизмеримо больше объема разногласий двух стран. Однако в связи с мощной пропагандисткой повесткой западных медиа, а также их российских партнеров, традиционной ориентации части элит России на запад, антикитайская пропаганда, носящая иррациональный характер, находит почву в царящих в российском обществе советских стереотипах, вызванных длительным противостоянием 1969-1989 годов.
Первый и основной объективный фактор сближения России и Китая является смещение мирового экономического центра в Восточную Азию, где формируется новый экономический центр мира, на который уже сейчас приходится около 50% мирового ВВП, и сердцем которого является Китай, китаеязычные страны как Тайвань и Сингапур и влиятельные китайские общины Юго-Восточной Азии, которые в отдельных странах, таких как Малайзия и Таиланд составляют около 30% населения. По объективным показателям, ни Индия (ВВП примерно 1/5 от китайского), ни Япония (ВВП примерно 1/3 от китайского) – ни вместе эти две страны не могут бросить вызов формированию экономического центра в виде Китая и его китаеязычной периферии в мире и в Азии. Таким образом, Россия естественным образом переориентирует свою экономику на Восточную Азию с центром в Китае, а в случае дальнейшего обострения китайско-американских отношений замещает своей продукцией аналоги союзников США – это хорошо видно уже сейчас, когда австралийский уголь, часть сельскохозяйственной продукции Россия заместила в силу преференций, которое создало Министерство коммерции КНР, а в середине 2021 года начала и замещение американцев из проектов атомной индустрии Китая (АЭС «Сюйдапу»), что трудно переоценить. Дальнейшее сближение России и Китая в экономической сфере позволит российскому обычному и высокотехнологичному производству найти объемные рынки сбыта, что станет основным драйвером развития российской экономики. В случае ускоренного создания в России собственного производства в рамках импортозамещения и локализации – поставки станков также будут производится из Китая. В течение ближайших 5-10 лет торговля России и КНР превзойдет торговлю России со всеми странами ЕС и достигнет 200 млрд долларов, однако дедолларизация торговли приведет к замене ее на юань, а на евро – именно такой тренд мы наблюдаем сегодня.
Вопреки расхожему мнению, антиамериканизм России и Китая является вторым по значимости фактором в сближении России и Китая. Возрастающее давление США на позиции России внутри страны и в традиционной сфере влияния – Восточной Европе, а также давление США на Китай в рамках развязанной США торговой войны, а также сдерживания Китая в регионе Восточно-Китайского и Южно-Китайского моря – дает основание России и Китаю действовать в одном ключе в отношении США в международных организациях. Давление на Россию и Китай также естественным образом активизирует их усилия в области вопросов безопасности. Показательным выглядит участие России в создании элементов китайской противоракетной обороны, а также предположительное размещение новых пусковых шахт китайских межконтинентальных баллистических ракет в СУАР – вблизи границ с Россией – это означает, что данное место дислокации НОАК КНР считает наиболее безопасным, так как именно при старте ракет они имеют наименьшую скорость и наиболее уязвимы для ПВО противника. Вопросы достижения общей безопасности имеют и естественную, а не только антиамериканскую основу – в предполагаемый период активной фазы войны в Южно-Китайском море против США территория к северу от Китая играет роль тыла и должна быть максимально безопасна. В свою очередь война России против китайских вооруженных сил будет носить для России крайне негативный характер и не будет выгодна интересам России. При этом угрозы безопасности на китайской границе для России сведут на нет возможность активных операций России в Восточной Европе – Россия крайне не заинтересована в таком развитии событий. Таким образом, безопасность российско-китайской границы – общий приоритет как России, так и Китая. В свою очередь конфликт России и Китая – это приоритетная задача Запада и прозападных групп в России и в Китае.
Фактор американского давления лишь ускоряет сближение двух стран и, скорее всего, будет действовать в рамках китайско-американского конфликта, который будет длиться несколько десятилетий и станет основной исторической осью 21-века. Таким образом, если формирующийся союз России и Китая носит и временный, ситуативный характер – то промежуток этого времени достаточно велик.
Важным отличием оборонительного взаимодействия двух стран будет гибридный характер этого объединения – чтобы избежать упреков в создании военного союза, который может доминировать в Азии и мире, стороны будут избегать его оформления в полноценный оборонительный союз на подобие НАТО.
Острыми углами, но отнюдь не критическими для взаимодействия, является неуреглированность отношений двух стран по вопросам конкретных регионов мира – в частности Средней Азии и Афганистана, Ближнего Востока. Конкуренция за рынки идет и между рядом российских и китайских корпораций – при этом все эти вопросы лишь нуждаются в создании координационных механизмов, которые без сомнения, появятся в случае углубления взаимодействия.
Рост влияния Пекина в мире, который может приобрести скачкообразный характер после военной операции на Тайване, заставит Вашингтон качественно изменить подход к решению китайского вопроса и искать более радикальные способы его решения. Однако в период нахождения у власти в США Демократической партии – масштабное сопротивление Китаю будет сильно ограничены фактором интересов Демпартии и президента Дж.Байдена в Китае. Именно Демпартия и союзная ей американоориентированная элита в лице выходцев из руководства китайского Комсомола и строила совместное экономическое пространство США и Китая. Таким образом в период 2021-2024, а возможно, и 2024-2028 годов не станет период мощного наступления США на интересы Китая в мире, и к активной подготовке по сути к мировой войне США могут приступить только при новом республиканском президенте США. Нынешний состав потенциальных кандидатов на пост президента США от Республиканской партии со 100% вероятностью говорит о том, что любой республиканский кандидат будет иметь максимально конфронтационную антикитайскую повестку.
Антиамериканизм Си Цзиньпина, объявившего по сути отказ от интеграции в американский рынок через инициативу евразийской интеграции «Один пояс – один путь», а также доктрину на суверенное развитие Китая через лозунг «Великое возрождение китайской нации», проявляется и в систематических политических чистках в отношении проамериканской элиты Китая – что проявилось особо остро в 2020 году, когда были отстранены министр сельского хозяйства Хань Чанфу и министр промышленности и информатизации Мяо Вэй, получившие свои посты еще при предыдущем генсеке Ху Цзиньтао.
Немаловажным является факт того, что Дж.Байден уже в ходе своей избирательной компании в конце 2020 года обозначил лично Си Цзиньпина как врага китайско-американского диалога – обвинив его лично в геноциде уйгур, лишения Гонконга автономии, и попытки установить контроль над Южно-Китайским и Восточно-Китайским морями через создание беспилотных зон, де юре обозначающих китайский контроль над акваториями территорией свыше 2 млн кв км. Острое неприятие Си Цзиньпина как лидера проармейской суверенной группы в Китае и нацеленность Дж.Байдена на союз с комсомольскими лидерами вылилась в полное отсутствие диалога между лидерами двух стран – Си Цзиньпин был последним из мировых лидеров, поздравивших Дж.Байдена с победой на выборах, американская сторона воздержалась от поздравлений по поводу 100-летия Компартии Китая в июле 2021 года, Си Цзиньпин демонстративно принял участие во Франко-немецко-китайском климатическом саммите в преддверии он-лайн саммита по климату по инициативе США, а в данный момент вопрос о первой личной встрече лидеров двух стран до сих пор висит в воздухе. Сложные взаимоотношения двух стран постоянно подогреваются информацией о возможном конфликте в Тайваньском проливе.
Линия Си Цзиньпина на вовлечение арабских государств Ближнего Востока в орбиту влияния Китая – одна из задач по созданию отдельного от США китайского торгово-финансового пространства. Ключевые направления китайской стратегии в отношении Ближнего Востока обозначилась при визите Си Цзиньпина в страны Ближнего Востока в 2015 году – лидер Китая последовательно посетил Иран, Саудовскую Аравию и Египет.
Если выдвиженец «Арабской весны» Мурси произвел свой первый визит вне арабского мира к прежнему проамериканскому лидеру Китая – Ху Цзиньтао, то особые отношения сложились у нового лидера Египта Абдул-Фаттах Халил Ас-Сиси с проармейским лидером Китая Си Цзиньпином – это сыграло немаловажную роль в ближневосточном турне Си Цзиньпина. Сегодня Китай является ведущим торговым партнером Египта. Следует учитывать и масштабную африканскую стратегию Пекина, в том числе появление именно в Африке первой зарубежной базы Пекина – в Джибути, по сути для контроля Баб-эль-Мабдебского пролива – «второго Суэцкого канала».
Благожелательная позиция Каира в отношении китайского проекта на Ближнем Востоке, так и в Африке, а также общая нейтральная позиция в ходе конфликта Пекина с западными странами и НАТО во время морской блокады – является ключевой целью Пекина в отношениях с Каиром. Особую роль является предоставления Пекину возможности военного сопровождения торгового трафика в Средиземное море. Стоит упомянуть успешную реализацию проекта «Нового Суэцкого канала» при участии Китая, проведение модернизации инфраструктуры Египта, подготовку к запуску крупного индустриального проекта — экономической зоны в районе Суэцкого канала. В рамкой новой китайской стратегии Египет занимает место узловой точки, соединяющей многочисленные проекты Китая в Восточной Африке и на Ближнем Востоке.